Возьму́ по́шлый приме́р: как бы я, наприме́р, объясни́л мою́ ка́ссу ссуд тако́му хара́ктеру? Разуме́ется, я не пря́мо заговори́л, ина́че вы́шло бы, что я прошу́ проще́ния за ка́ссу ссуд, а я, так сказа́ть, де́йствовал го́рдостью, говори́л почти́ мо́лча. А я ма́стер мо́лча говори́ть, я всю жизнь мою́ проговори́л мо́лча и про́жил сам с собо́ю це́лые траге́дии мо́лча. О, ведь и я же был несча́стлив! Я был вы́брошен все́ми, вы́брошен и забы́т, и никто́–то, никто́–то э́того не зна́ет! И вдруг э́та шестнадцатиле́тняя нахвата́ла о́бо мне пото́м подро́бностей от по́длых люде́й и ду́мала, что всё зна́ет, а сокрове́нное ме́жду тем остава́лось лишь в груди́ э́того челове́ка!