Я хожу́, я всё хожу́. Зна́ю, зна́ю, не подска́зывайте: вам смешно́, что я жа́луюсь на слу́чай и на пять мину́т? Но ведь тут очеви́дность. Рассуди́те одно́: она́ да́же запи́ски не оста́вила, что вот, де́скать, “не вини́те никого́ в моей сме́рти”, как все оставля́ют. Неу́жто она́ не могла́ рассуди́ть, что мо́гут потрево́жить да́же Луке́рью: “Одна́, де́скать, с ней была́, так ты и толкну́ла её”. По кра́йней ме́ре, затаска́ли бы без вины́, е́сли бы то́лько на дворе́ че́тверо челове́к не вида́ли из око́шек из фли́геля и со двора́, как стоя́ла с о́бразом в рука́х и сама́ ки́нулась. Но ведь и э́то то́же слу́чай, что лю́ди стоя́ли и ви́дели. Нет, всё э́то – мгнове́ние, одно́ лишь безотчётное мгнове́ние. Внеза́пность и фанта́зия! Что ж тако́е что пе́ред о́бразом моли́лась? Это не зна́чит, что пе́ред сме́ртью.