Э́та мысль восхища́ла меня́. В глаза́х её я уже́ не мог быть подлецо́м, а ра́зве лишь стра́нным челове́ком, но и э́та мысль тепе́рь, по́сле всего́, что произошло́, мне во́все не так не нра́вилась: стра́нность не поро́к, напро́тив, иногда́ завлека́ет же́нский хара́ктер. Одни́м сло́вом, я наро́чно отдали́л развя́зку: того́, что произошло́, бы́ло сли́шком пока́ дово́льно для моего́ споко́йствия и заключа́ло сли́шком мно́го карти́н и матерья́ла для мечта́ний мои́х. В то́м–то и скве́рность, что я мечта́тель: с меня́ хвати́ло матерья́ла, а об ней я ду́мал, что подождёт. Так прошла́ вся зима́, в како́м–то ожида́нии чего́–то. Я люби́л гляде́ть на неё укра́дкой, когда́ она́ сиди́т, быва́ло, за свои́́м сто́ликом. Она́ занима́лась рабо́той, бельём, а по вечера́м иногда́ чита́ла кни́ги, кото́рые брала́ из моего́ шка́фа.