Луке́рья говори́т (о, я тепе́рь Луке́рью ни за что не отпущу́, она́ всё зна́ет, она́ всю зи́му была́, она́ мне всё расска́зывать бу́дет), она́ говори́т, что, когда́ я вы́шел и́з дому, и всего́–то мину́т за два́дцать каки́х–нибудь до моего́ прихо́да, – она́ вдруг вошла́ к ба́рыне в на́шу ко́мнату что́–то спроси́ть, не по́мню, и увида́ла, что о́браз её (тот са́мый о́браз богоро́дицы) у ней вы́нут, стои́т пе́ред не́ю на столе́, а ба́рыня как бу́дто сейча́с то́лько пе́ред ним моли́лась.