Кака́я она́ то́ненькая в гробу́, как заостри́лся но́сик! Ресни́цы лежа́т стре́лками. И ведь как упа́ла – ничего́ не размозжи́ла, не слома́ла! То́лько одна́ э́та “го́рстка кро́ви”. Десе́ртная ло́жка то есть. Вну́треннее сотрясе́ние. Стра́нная мысль: е́сли бы мо́жно бы́ло не хорони́ть? Потому́ что е́сли её унесу́т, то. . . о нет, унести́ почти́ невозмо́жно! О, я ведь зна́ю, что её должны́ унести́, я не безу́мный и не бре́жу во́все, напро́тив, никогда́ ещё так ум не сия́л, – но как же так опя́ть никого́ в до́ме, опя́ть две ко́мнаты, и опя́ть я оди́н с закла́дами. Бред, бред, вот где бред! Изму́чил я её – вот что!