Кроткая

– Я и на Сенно́й в до́ме Вя́земского ночёвывал. Да, пра́вда; в мое́й жи́зни бы́ло пото́м, по́сле полка́, мно́го позо́ра и паде́ния, но не нра́вственного паде́ния, потому́ что я сам же пе́рвый ненави́дел мои́ посту́пки да́же тогда́. Это бы́ло лишь паде́ние во́ли мое́й и ума́ и бы́ло вы́звано лишь отча́янием моего́ положе́ния. Но э́то прошло́. . .– О, тепе́рь вы лицо́ – финанси́ст!То есть э́то намёк на ка́ссу ссуд. Но я уже́ успе́л сдержа́ть себя́. Я ви́дел, что она́ жа́ждет унизи́тельных для меня́ объясне́ний и – не дал их. Кста́ти же позвони́л закла́дчик, и я вы́шел к нему́ в за́лу. По́сле, уже́ че́рез час, когда́ она́ вдруг оде́лась, чтоб вы́йти, останови́лась пре́до мной и сказа́ла:– Вы, одна́ко ж, мне об э́том ничего́ не сказа́ли до сва́дьбы? Я не отве́тил, и она́ ушла́. Ита́к, наза́втра я стоя́л в э́той ко́мнате за дверя́ми и слу́шал, как реша́лась судьба́ моя́, а в карма́не моём был револьве́р. Она́ была́ приоде́та, сиде́ла за столо́м, а Ефимо́вич пе́ред не́ю лома́лся. И что ж: вы́шло то (я к че́сти мое́й говорю́ э́то), вы́шло точь–в–то́чь то, что я предчу́вствовал и предполага́л, хоть и не сознава́я, что я предчу́вствую и предполага́ю э́то. Не зна́ю, поня́тно ли выража́юсь.