Ужа́сно любопы́тно: уважа́ла ли она́ меня́? Я не зна́ю, презира́ла ли она́ меня́ и́ли нет? Не ду́маю, чтоб презира́ла. Стра́нно ужа́сно: почему́ мне ни ра́зу не пришло́ в го́лову, во всю зи́му, что она́ меня́ презира́ет? Я в вы́сшей сте́пени был уве́рен в проти́вном до са́мой той мину́ты, когда́ она́ погляде́ла на меня́ тогда́ с стро́гим удивле́нием. С стро́гим и́менно. Ту́т–то я сра́зу и по́нял, что она́ презира́ет меня́. По́нял безвозвра́тно, наве́ки! Ах, пусть, пусть презира́ла бы, хоть всю жизнь, но – пусть бы она́ жила́, жила́! Да́веча ещё ходи́ла, говори́ла. Совсе́м не понима́ю, как она́ бро́силась из око́шка! И как бы мог я предположи́ть да́же за пять мину́т? Я позва́л Луке́рью. Я тепе́рь Луке́рью ни за что не отпущу́, ни за что!