А пото́м уж не хоте́л созна́ться, и му́чил всех, и её за то му́чил, и на ней зате́м и жени́лся, что́бы её за то му́чить. Вообще́ я говори́л бо́льшею ча́стью как в горя́чке. Она́ сама́ брала́ меня́ за́ руки и проси́ла переста́ть: “Вы преувели́чиваете. . . вы себя́ му́чаете”, – и опя́ть начина́лись слёзы, опя́ть чуть не припа́дки! Она́ всё проси́ла, что́бы я ничего́ э́того не говори́л и не вспомина́л.