Слу́шайте и вни́кните: ведь когда́ мы сошли́сь да́веча у самова́ра (э́то по́сле вчера́шнего–то припа́дка), то она́ да́же сама́ порази́ла меня́ свои́м споко́йствием, вот ведь что бы́ло! А я́–то всю ночь трепета́л от стра́ху за вчера́шнее. Но вдруг она́ подхо́дит ко мне, стано́вится сама́ пе́редо мной и, сложи́в ру́ки (да́веча, да́веча!), начала́ говори́ть мне, что она́ престу́пница, что она́ э́то зна́ет, что преступле́ние её му́чило всю зи́му, му́чает и тепе́рь. . . что она́ сли́шком це́нит моё великоду́шие. . . “я бу́ду ва́шей ве́рной жено́й, я вас бу́ду уважа́ть. . .”